Про подвиг танкистов Колобанова на подступах к Ленинграду знают многие, но адекватных материалов попадается не много. А дело было так.
В августе 1941 года немецкая группа армий «Север» прорывает Лужский рубеж советских войск и устремляется к Ленинграду 4-й танковой группой. Наше командование бросает в бой мощный резерв — образцово-показательную 1-ю Краснознаменную танковую дивизию генерал-майора В. Баранова. В мясорубке встречного сражения у Молосковиц советские танкисты дрались отчаянно, изрядно потрепав три танковые дивизии ударного кулака Вермахта — 41-го моторизованного корпуса. Вот только остановить врага не удалось, а с нашей стороны в строю остались единичные машины.
Выживших отвели в тыл для переформирования и пополнения, а Баранов с учетом дефицита средств окончательно изменил тактику. За спиной спешно готовился к обороне Красногвардейский (так тогда называлась Гатчина) укрепленный район — копали противотанковые рвы, укрепляли ДОТы. Требовалось задержать немцев в предполье как можно дольше. Здесь и проявил себя старший лейтенант 1-го танкового полка Зиновий Колобанов, которому поставили задачу перекрыть три дороги на Красногвардейск со стороны Луги, Волосово и Кингисеппа.
События описаны в наградных листах и докладе командира полка Д. Погодина на имя помощника командующего Северным фронтом о боевых действиях с 15 по 30 августа. Внезапно атаковав противника, колобановцы в одном бою сожгли 43 танка (по данным боевого донесения № 53 1 ТП — 38, заметки в «Известиях» от 24 августа — 31), не считая другой немецкой техники. При этом экипаж командира записал на свой счет 22 вражеские машины.
В наших документах триумф Колобанова отражен подробно. Но в немецких источниках сражение отмечено чрезвычайно скупо. Так, в журнале боевых действий 1-й танковой дивизии Вермахта есть сообщение от 20 августа о столкновении с «довольно сильным противником» как раз в нужном районе. Причем затруднения случились серьезные, только после обеда вражеские подразделения рапортуют о выходе к намеченной цели — железнодорожной станции Илькино (Войсковицы). Замечают «русские тяжелые танки» и в зоне ответственности 8-й танковой дивизии.
Признавая сам факт боестолкновения, немцы разгрома словно не заметили. Судя по отчету о потерях 4-й танковой группы, она списала за 20 августа лишь один легкий командирский танк, 113 солдат и… 50 лошадей. Правда, в предварительном списке еще пара легких танков и 4 бронетранспортера, но их, видимо, починили.
До сих пор не ясно, кто попал на засаду командирского танка Колобанова. В тот момент Вермахт проводил сложные маневры. 8-я танковая дивизия разворачивалась, чтобы ударить в спину защитникам Луги, в предполье Красногвардейского укрепрайона ее сменяла 1-я танковая дивизия, а 6-я действовала чуть севернее, прикрывая фланг группы, что, в теории, не исключало выделение поддержки соседям. Но, скорее всего, 22 танка относятся к боевой группе Хейденбранда 1-й дивизии, а остальные — потери 8-й танковой, которая пыталась окружить курсантов и первой перерезала Лужское шоссе.
Исследование историка Дениса Базуева из Санкт-Петербурга показало: в августе 41-го штабисты Вермахта предпочитали не тревожить начальство шокирующими отчетами и «размазывали» потери на несколько дней. С таким допущением данные советской стороны и противника более-менее сходятся.
Однако поле боя осталось за немцами. Расстреляв боекомплект, Колобанов получил приказ комбата прорываться к Красногвардейску, что и исполнил, посадив на броню 7 раненых пехотинцев (танкам придавались истребительные группы). А ведь германские боевые наставления предписывали экипажам при повреждении танка выбрасывать на броню дымовые шашки и уходить. Поэтому «сгоревшие» машины могли оказаться маскировкой. То есть враг вполне мог эвакуировать и починить подбитую технику.
Но сохранился документ о наличии техники трех танковых дивизий 4-й танковой группы на 23 августа 1941 года. 104 машины (исключая БТРы) находились в ремонте, а 103 уничтожены: в основном, легкие чешские PzKpfw 35(t), PzKpfw 38(t) и средние немецкие PzKpfw III. Вероятно, в этих потерях есть и заслуга танкистов Колобанова.
Что же было на самом деле?
Колобанов действовал не в одиночку: старший лейтенант командовал ротой тяжелых танков, пусть и неполного состава — пять КВ-1. Причем он не стал бросаться в лоб на бронированные колонны немцев. Удары врага в этой зоне предполья Красногвардейского укрепрайона приняли стрелковые части — 2-я дивизия народного ополчения, подразделения 291-й стрелковой дивизии и батальон курсантов-пограничников Ново-Петергофского военно-политического училища НКВД.
Танки же, как средство последней надежды, укрылись в засадах позади пехотных оборонительных позиций. Ополченцы не имели особой подготовки, питало их желание защитить родной Ленинград, зато курсанты по факту были отборной пехотой. Гранатами, бутылками с коктейлем Молотова они заставили авангард 8-й танковой дивизии немцев свернуть от Больших Борниц в сторону Лужской дороги, ныне Р-23 «Псков» или Киевское шоссе. Здесь врага и поджидал 267-й отдельный пулеметно-артиллерийский батальон, поддержанный парой танков роты Колобанова. Здесь экипажи лейтенанта Евдокименко (погиб на следующий день) и младшего лейтенанта Дегтяря около полудня 20 августа сожгли девять вражеских танков.
В то же время другие части 8-й танковой дивизии Вермахта методично подавляли советские узлы сопротивления, обходя фланги курсантов. От Сяскелево на Войсковицы двигалась боевая группа соседней 1-й танковой дивизии, которая и напоролась на засаду Колобанова.
Ближе к вечеру, заканчивая окружение курсантов — пограничников, немецкие танки наткнулся на засаду еще двух наших танков. Экипаж младшего лейтенанта Сергеева подбил 8 танков, а экипаж Ласточкина уничтожил еще 4 машины, причем 2 — тараном. В этом боестолкновении был потерян танк Сергеева. Комдив чуть не отдал офицера под трибунал за оставление разбитого танка на поле боя, но ограничился понижением в должности. И наград младший лейтенант, разумеется, не получил.
Как учили
Результативность советских танкистов выглядит фантастической, однако факторы складывались в нашу пользу. Тяжелый танк КВ-1, несмотря на ряд слабых мест, — лучший в мире на тот момент. Немцы называли 50-тонную машину «призраком» за неуязвимость для противотанковых пушек. Уничтожить «Клима Ворошилова» можно было лишь из 88-мм зенитки или подрывом, для чего требовалось приблизиться к цели вплотную. Сам Колобанов вспоминал, что после боя насчитал на танке 147 попаданий (наводчик Усов рассказывал о 135). И броня выдержала.
При этом даже Л-11 — самая слабая из 76,2-мм пушек, которыми снабжали КВ-1, пробивала немецкие танки той поры в лоб на дальности до километра. А Колобанов уничтожил колонну из 22 машин выстрелами в борт с дистанции 300-800 м.
Очевидцы сходятся в том, что Колобанов лично объехал участок фронта и наметил точки размещения танков. На дороге от Волосово за Большими Борницами пару КВ-1 отлично замаскировали. На Лужской трассе тяжелые машины прикрыли узкое дефиле через противотанковый ров. А сам командир роты окопался по самую башню у перекрестка дорог, окруженных топкими лугами, применив против немцев тактику финнов, которую они использовали во время Зимней войны 1939 года. Тогда финны подбивали головные советские танки, потом переносили огонь на хвост колонны, лишая ее маневра, а следом методично расстреливали остальных, словно в тире.
Не исключено, что Колобанов видел это своими глазами. Кадровый офицер с 1936 года, с отличием закончивший училище, он брал Линию Маннергейма, дошел до Выборга, трижды горел в танке. И наводчик орудия КВ-1 А. Усов был ветераном боевых действий — инструктором-артиллеристом, то есть свое дело тоже знал отменно.
Подвиг был выдающимся, а награды — скупыми
Вот что пишет Усов в своих воспоминаниях: «Пушка так раскалилась, что отстала краска. В танке было сизо от дыма, стало трудно дышать. Вражеские снаряды хоть и не пробивали броню, но производили такой жуткий грохот, что казалось, будто по голове бьют кувалдой. Окалина брони, образовавшаяся от ударов снарядов, впивалась в лицо, в руки. Очередным снарядом заклинило башню. Командир приказал покинуть укрытие, чтобы маневрировать корпусом. Никифоров взялся за рычаги, и танк выполз наверх. Стало видно, как фашисты на перекрестке устанавливают две противотанковые пушки. Я навел орудие, снаряд попал прямо под колеса первой. Вторая успела выстрелить и сбила командирский перископ. Уничтожил и ее. Снаряды были на исходе»
Действия танкистов Колобанова не остались без внимания начальства. Командир полка представил почти весь экипаж к званию Героев Советского Союза, в дивизии поддержали, однако в штабе Ленинградского фронта это перечеркнули и написали «орден «Красное Знамя». Такой же получили механик-водитель старшина Н. Никифоров и заряжающий красноармеец Н. Родников. Высший орден СССР — орден Ленина — вручили наводчику старшему сержанту А. Усову. А стрелка-радиста старшего сержанта П. Киселькова отметили медалью «За Отвагу» вместо ордена Ленина. Почему так получилось? Называют разные причины: и Красногвардейск врагу сдать пришлось, и награждали в 1941-м не очень охотно — большинство представлений к Герою от 1-й танковой дивизии отклонялись начальством.
После легендарного боя Колобанов сражался под Ленинградом, пока в сентябре при погрузке боеприпасов и дозаправке топливом возле танка не разорвался снаряд. Итог — тяжелая контузия, повреждения головы и позвоночника, частичный паралич… В 1942-м году Зиновий Григорьевич стал капитаном, однако до Победы пролежал в госпиталях. Восстановившись и вернувшись в строй, подполковник Колобанов в 1958 году уволен в запас. До самой кончины 8 августа 1994 года Зиновий Григорьевич Колобанов жил в Минске, работал на МАЗе.
В День танкиста 8 сентября 1983 года Колобанов с наводчиком Усовым навестили поле боя, где был открыт памятник. И пусть звания Героя никто из ветеранов так и не дождался, на мемориальной табличке указана неправильная дата, ошиблись с фамилией заряжающего (Роденков), а на постаменте стоит не КВ-1, а тяжелый танк ИС-2, который начали выпускать лишь под конец 1943 года, память о подвиге танкистов все-таки была увековечена.