Грозным оружием против танков являются кумулятивные боеприпасы, в том числе кумулятивные бомбы. На приоритет в открытии кумулятивного эффекта претендуют несколько человек, которые обнаружили его независимо друг от друга. Создателем основ научной теории о детонационных волнах (кумулятивном эффекте) считается русский инженер генерал-лейтенант М. М. Боресков. Его устройство использовались еще во время русско-турецкой войны 1877—78 гг., а его статья была переведена на многие языки.
В двадцатые годы прошлого века советский ученый М. Я. Сухаревский воплотил идеи Борескова в снаряды с направленным взрывом, они использовались при строительстве Днепровской плотины. Их применение в военных целях в то время казалось настолько сложным технологически, что статьи Сухаревского были даже опубликованы в открытой печати. Позже выяснилось, что это было ошибкой.
Советский изобретатель Г.И. Покровский впоследствии писал: «…Среди документов, взятых нашими войсками в качестве трофеев при штурме Берлина, мне попалась немецкая книга с пометкой «Совершенно секретно» и приложенным к ней письмом Геринга. В письме был указан особый режим использования и хранения этой книги, изданной еще в 1938 году. При более детальном прочтении стало ясно, что книга представляла собой перевод сведенных воедино статей Сухаревского, опубликованных в журналах «Техника и вооружение Красной Армии» за 1925–26 годы. В статьях ученого содержалось обоснование действия кумулятивных зарядов».
В СССР первый кумулятивный снаряд (калибра 76 миллиметров) был принят на вооружение в начале 42 года, всего на полгода позже аналогичного немецкого. Его создали под руководством М. Я. Васильева – выдающегося конструктора боеприпасов. Кумулятивная граната впервые была запатентована в США швейцарским изобретателем Г. Могауптом еще в 40-м году.
Кумулятивная бомба
Тем не менее, именно это изобретение помогло советской армии выстоять в Курской битве. Историк Ю.И. Мухин, приведя массу фактов, сделал вывод, «что под Курском армию Германии лишили ударной силы бомбочки ПТАБ-2,5-1,5». Он сообщает, что кумулятивные бомбы были применены уже 5 июля, в первый день Курской битвы. В операциях нашей авиации на Курской дуге было израсходовано более 500 тыс. кумулятивных противотанковых авиабомб, а за всю Великую Отечественную войну их было произведено около 14 миллионов.
Однако в воспоминаниях советских генералов об этом виде боеприпасов практически не упоминается, а многие современные авторы, пишущие о войне, утверждают, что статистика причин поражения немецких танков в Курской битве не отражает существенную роль «бомбочек Ларионова» или ПТАБ-2,5-1,5.
История этого противоречия такова. В начале войны наша авиация была малоэффективна в борьбе с танками. В середине 1942 г. конструктор И.А. Ларионов предложил бомбить немецкие танки не 100-кг бомбами (которыми было трудно попасть в подвижную цели не зацепив взрывом свой самолёт), а посыпать их маленькими кумулятивными бомбочками, получившими впоследствии название ПТАБ-2,5-1,5. При весе в 2,5 кг эта бомбочка пробивала броню в 70 мм. А крыша «Тигра» — 28 мм, «Пантеры» — 16 мм. Бомбочка пробивала броню взрывом, отверстие было маленьким, но в заброневое пространство танка влетали раскаленные газы и капли расплавившейся от огромного давления брони. И наш штурмовик Ил-2 вместо четырех 100-кг бомб мог брать четыре кассеты с 78 бомбочками в каждой.
Ударная волна от их взрыва была небольшой, поэтому Илы могли летать на высоте 25 м, не боясь, что их собьют разрывы собственных бомб, а с такой высоты они могли и прицелиться точнее. При подлете к танку они раскрывали кассету, и бомбы сыпались на танк, как дробь из ружья. Какая-то бомбочка попадала в танк, а этого было достаточно, чтобы он загорелся.
Приказ к запуску в производство нового кумулятивного боеприпаса дал Сталин, обязавший Наркомат боеприпасов до 15 мая произвести 800 000 ПТАБ-2,5-1,516. Заказ выполняли около 150 предприятий разных наркоматов. Сталин категорически запретил применять ПТПБ до получения специального разрешения. Как только началась Курская битва их стали применять в массовом масштабе.
Тигры и Понтеры сгорели
Уже 5 июля в воздух поднялись наши штурмовики и начали посыпать колонны, предбоевые и боевые порядки немецких танковых дивизий кумулятивными бомбами инженера Ларионова. Всего за Курскую битву они сбросили на немецкие танки 500 тыс. этих изделий. К примеру, в ходе Курской битвы 10 июля 1943 года советская авиация нанесла удар по немецким танкам перед фронтом нашей 2-й танковой армии в районе Первых Поводырей. Наши танкисты захватили поля боя, не дав немцам вывезти подбитую технику для ремонта, и комиссия ее осмотрела. Пикирующие бомбардировщики с бомбами весом 100 и 250 кг уничтожили только пять немецких танков, а штурмовики ПТАБами – 39.
Взятый в плен немецкий лейтенант-танкист на допросе показал: «6 июля в 5 часов утра в районе Белгорода на нашу группу танков – их было не меньше сотни – обрушились русские штурмовики. Эффект их действий был невиданный. При первой же атаке одна группа штурмовиков подбила и сожгла 20 танков. Одновременно другая группа атаковала отдыхавший на автомашинах мотострелковый батальон. На наши головы градом посыпались бомбы мелкого калибра и снаряды. Было сожжено 90 автомашин и убито 120 человек. За все время войны на Восточном фронте я не видел такого результата действий русской авиации. Не хватает слов, чтобы выразить всю силу этого налета».
Если считать, что танковые войска Германии были ударной силой вермахта, а ударной силой танковых войск планировались «тигры» и «пантеры», то получается, что под Курском армию Германии лишили ударной силы бомбочки ПТАБ-2,5-1,5. Бомбить «тигры» и «пантеры» наши штурмовики начали 5 июля за 15 минут до начала немецких атак. По «пантерам» есть статистика. В первый же день боев сгорело (не помогло и специальное автоматическое противопожарное оборудование) от 128 до 160 (по разным данным) «пантер» из 240, которые немцы сумели свезти к Курской дуге. Через 5 дней в строю у немцев остались всего 41 «пантера». Без «тигров» и «пантер» преодолеть нашу оборону немцы не смогли и начали отступать
Появление ПТАБ-2,5-1,5 на Курской дуге оказалось для немцев полной неожиданностью. Немецкие танкисты к третьему году войны уже привыкли к относительно низкой эффективности бомбоштурмовых ударов авиации. Поэтому на первых порах сражения немцы совершенно не применяли рассредоточенные походные и предбоевые порядки, то есть на маршрутах движения в составе колонн, в местах сосредоточения и на исходных позициях, за что и были жестоко наказаны.
Однако оправившись от шока, немцы уже через несколько дней после начала сражения перешли исключительно к рассредоточенным походным и предбоевым порядкам. Естественно, это сильно затруднило управление танковыми частями и подразделениями, увеличило сроки их развертывания, сосредоточения и передислокации, усложнило взаимодействие между ними.
Конечно, у ПТАБ-2,5-1,5, как у любого оружия, были недостатки, снижающие ее эффективность. Например, взрыватель был очень чувствительным и срабатывал при ударе о сучья деревьев. При этом стоявшая под ними техника не поражалась, и немцы стали ставить свои танки в лесу или под навесами. С августа в документах частей стали отмечаться случаи использования противником для защиты своих танков обычной металлической сетки, натянутой поверх танка. При попадании в сетку ПТАБ подрывалась, и кумулятивная струя формировалась на большом удалении от брони, не нанося ей никакого вреда.
От этого эффективность ударов Ил-2 с применением ПТАБ снизилась примерно в 4-4,5 раза, оставаясь, тем не менее, в среднем в 2-3 раза выше, чем при использовании фугасных и осколочно-фугасных авиабомб.
О масштабах применения ПТАБ-2,5-1,5 говорят следующие цифры. «Если к концу 1943 г. было израсходовано 1171340 бомб этого типа, то в 1944 г. — уже 5024822 штук, а за первых 4 месяца 1945 г. — 3242701 бомб. То есть, ежемесячный расход ПТАБ практически каждый год удваивался. Именно по этим причинам повышение противотанковых свойств ВВС КА связывалось исключительно с совершенствованием авиабомб этого типа.
Главный конструктор ЦКБ-22 И.А.Ларионов за создание ПТАБ-2,5-1,5 и взрывателя к ней АД-А в январе 1944 года был награжден орденом Ленина, а в 1946 году был удостоен звания лауреата Государственной премии СССР.